Ещë о романе «Ватан»

Когда 20 апреля 2019 года я посылал в «Казан утлары» свой отзыв на роман Рафиса Курбана «Ватан» (см. статью «Эпос наших дней»), я думал, что «распиской в получении» автоответчика всё и закончится. Я ошибся. Случилось невероятное: мой отзыв был опубликован в июньском номере журнала.

По крайней мере, для меня это было сенсацией. Во-первых, до этого мои возражения изданиям по поводу искажений заметок или даже простые обращения внимания на ошибки оставались без ответа (да, такое право за редакциями закреплено законом о СМИ); во-вторых, я нелестно отзывался о сочинении, в котором «по традиции» было продолжено обожествление Джалиля.

Журнальный вариант моего комментария оставил у меня двойственное впечатление. С одной стороны, было приятно видеть, что в редакции не стали смягчать мою иронию ни в отношении господствующей пока оценки роли Джалиля, ни в отношении автора романа. (У слова «джалильцы» даже не были удалены кавычки! Правда, в конце его почему-то написали с большой буквы: «Җәлилчеләр». Даже в советские времена не писали с большой буквы, например, такие слова, как «ленинец», «тимуровец» и т.п.). С другой стороны, в результате вполне предсказуемого в таких случаях сокращения исчезли некоторые аргументы: о длительности блокады Ленинграда, нашем разговоре с профессором А. Ахтамзяном об ошибках в его книге и разговоре с Р. Курбаном в 2015 году, предложении ознакомиться со всеми фактами на нашем сайте и пр. А в одном предложении всё-таки был искажён его смысл. У меня было: «А сказание-чушь о туго соображающем и потому провалившем подпольную группу Абдулле Баттале занимает в журнале почти две страницы...», а в редакционном варианте: «Сказание-чушь об Абдулле Баттале занимает всего около двух страниц...». Моё возмущение многословным, почти на две страницы, пересказом в романе слуха о «тугодуме» Баттале трасформировалось в сожаление, что этот слух занял в нём незаслуженно мало места.

Однако я думаю, что появление моего комментария к роману «Ватан» даже в таком подпорченном виде - это всё же скорее удача, потому что он должен дойти до той же аудитории, которая прочитала роман.

Моему неодобрительному отзыву в «Казан утлары» предшествовал хвалебный отклик Фоата Галимуллина под названием «Это сладкое слово «Родина». («Ватан дигән татлы сүз»). Он вызвал у меня ощущение, что я перечитываю знакомые статьи во славу Джалиля тридцати-сорокалетней давности. С поправкой на время, конечно – с реверансом в сторону писателей, когда-то уже создавших романы и пьесы о «патриоте-поэте», артистов, воплотивших его образ на сцене и некоторых других. Разумеется, каждый имеет право на своё собственное мнение об очередном сочинении; я только хочу поделиться некоторыми вопросами, возникшими у меня после знакомства с отзывом Ф. Галимуллина.

Справедливо заметив, что делать предположения о героях-подпольщиках – это одно, а браться за раскрытие белых пятен в их истории – это совсем другое (свежая мысль, не правда ли?), он делает вывод: «Наш коллега-писатель Рафис Курбан оказался как раз из таких. (Стирающих «пятна» - ФБ). Результаты своих поисков он изложил в своём романе «Ватан». («…Каләмдәшебез Рафис Корбан әнә шундыйлардан булып чыкты. Ул эзләнүләрнең нәтиҗәләрен быел, «Ватан» исемле романында туплап, сүрәтләп бирде»).

И что же нового из истории подпольной деятельности группы Курмаша появилось в романе Р. Курбана? Да, по сравнению с предшественниками он приводит чуть больше подробностей из биографий подпольщиков, равно как и эмигрантов из России и других персонажей. Это тоже достойно благодарности, но, похоже, на этом вся поисковая работа Р. Курбана по стиранию белых пятен в истории подпольщиков и закончилась.

После длинного одобрения решения Р. Курбана, выбравшего для названия своего произведения «на первый взгляд, недостаточно образное» слово «Родина», Ф. Галимуллин цитирует мысль, высказанную в романе от имени Джалиля, о неразрывной связи понятий «Родина» и «Родной язык», после чего задаётся логичным вопросом: действительно ли Джалиль в сложившихся условиях именно так и думал? Можем ли мы вкладывать в уста исторических личностей какие-нибудь собственные мысли? И сам даëт ответ: «У писателя такая возможность есть, но с одним условием: описание тех или иных исторических образов должно быть оправдано окружающей средой, событиями и быть связано с особенностями личности».

В подтверждение своего ответа Ф. Галимуллин приводит слова «А. Толстого» - судя по стилю приведённого отрывка, из Толстых имеется в виду Алексей Николаевич: «Видный русский писатель А. Толстой в одном из своих писем пишет: «Вы спрашиваете: «Можно ли добавить что-то «от себя» в биографию исторической личности?». Можно. Только, даже если этого не происходило в действительности, выдумку надо подать так, как будто так оно и было». («Мөмкин. Ләкин моны шулай итеп эшләргә кирәк, бу уйлап чыгарылган, чынбарлыкта булмаса да, булырга тиешле итеп бирелсен»).

Ссылка на известную личность – конечно, сильнодействующее средство, но и у него бывают «побочные эффекты». Известен такой казус. В 1927 году в Ленинграде в историческом альманахе «Минувшие дни» начал печататься так называемый «Дневник А. А. Вырубовой», фрейлины императорского двора. Первая же часть «Дневника...» вызвала сомнения в его достоверности, поэтому его проверила комиссия ЦК ВКПб и пришла к выводу: «Дневник…» - фальшивка. Авторами этой фальшивки были признаны историк, архивист, пушкинист Павел Елисеевич Щёголев и... писатель Алексей Николаевич Толстой. Щёголев как бывший член Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства по расследованию преступлений самодержавного режима, присутсвовавший на допросе Анны Александровны Вырубовой, снабдил Толстого некоторыми фактами, а Толстой, как писатель, помог ему в сочинении «мемуаров» от имени Вырубовой, которые оказались слухами и сплетнями. В итоге альманах «Минувшие дни» был со скандалом закрыт после выхода всего... трёх номеров. (Об этой истории рассказывается в разных источниках, но наиболее полно и ясно - в передаче «Исторические путешествия Ивана Толстого. Оклеветанная дева».

Как вам такая «логика»: оправдывать выдумки одного ссылкой на мнение о праве на враньё другого, преуспевшего в этом мастера слова? Выходит, приврать можно, только не надо попадаться? Приведённый Ф. Галимуллиным пример вдвойне неудачен потому, что выбранный им в качестве авторитета по этой теме писатель сам оскандалился из-за следования своему сомнительному принципу. (Ведущий упомянутой выше передачи - журналист, филолог, историк литературы, внук Алексея Николаевича Иван Никитич Толстой – называет своего деда вместе со Щёголевым «резвыми господами» и «жуликами-соавторами»).
Алексей Николаевич сам признавал: «Без фантастики скучно все же художнику... Художник по природе — враль, вот в чем дело!». Правда, он говорил это в ответ на критику своего романа «Гиперболоид инженера Гарина», но, как видим, он не смог остановиться и применил приёмы, единственно возможные при создании только фантастических произведений, к описанию реально существовавших людей, на чём и погорел.

Ф. Галимуллин не забывает отметить, что Р. Курбан «писал не документальный роман». Это классическая мера безопасности в отзывах на сочинения на исторические темы. Мол, что вы придираетесь к их авторам, они же «Искусно создают ткань повествования»; «Дополняя образы и события собственным воображением, находят меры воздействия на читателей и добиваются открытия наших героев с новой стороны» и т.п. Ну конечно, если хоть чуть-чуть приукрасить рассказ о человеке при помощи своего воображения, он обязательно предстанет с новой стороны, и таким образом можно «открывать» героев бесконечно.

Когда я выражаю несогласие такими приукрашиваниями, меня обычно пробуют утешить порядком надоевшим штампом - мол, авторы имеют право на художественный вымысел. Конечно имеют, но только до тех пор, пока вымысел не перерастает в клевету. (Обратите внимание на название, которое дал своему историческому расследованию Иван Толстой). Ещё раз: почему в таком случае не нашлось никого, кто бы сказал дочери Джалиля Чулпан Мусеевне, что авторы пьесы «Крах плана «Барбаросса», изобразившие её отца другом Гитлера (!), имели право на вымысел, и почему за это «право на вымысел» этих авторов «с треском» исключили из Союза писателей РТ?

Ф. Галимуллин говорит, что после прочтения романа у читателя может возникнуть вопрос: как оценивать людей, которые в стране врага носили чуждую им одежду – военную форму или гражданскую, и которым было разрешено ходить на чьи-то застолья? Логика автора бесподобна. Он отвечает так: мол, мы же не начинаем относиться к артистам, играющим в различных спектаклях или фильмах, исходя из их костюмов, соответствующих исполняемой роли. Например, не изменилось же наше отношение к Шавкату Биктимерову, сыгравшему в театре роль палача. (Имеется в виду пьеса Т. Миннуллина «У совести вариантов нет» - ФБ).

В отличие от военнопленных, поставленных перед труднейшим выбором – бесследно изчезнуть в концлагере или попытаться продолжить борьбу с врагом, для видимости согласившись надеть его форму, мы прекрасно знаем, что артисту, живущему в мирное время, не надо доказывать, что он «наш» человек. Такой пример тем более странен, что Фоат Галимуллович Галимуллин - заслуженный работник культуры России и Татарстана, литературовед, доктор филологии, профессор КФУ, бывший диктор татарского радио, член Союза писателей СССР и РТ – пишет в начале своего отзыва: «Слава богу,.. у нас есть народ, способный отличить мякину от золотых крупинок». (Аналогия этому выражению в русском языке - «Отделить зёрна от плевел»).

Сравнение военнопленных с артистами вызывает другой вопрос: действительно ли автор считает, что «наш» народ способен отличить золото от мякины? Или, по его мнению, часть взрослых могла остаться в развитии на уровне детсадовца, способного принять артиста за его персонажа? (К слову: интересно, отзыв Ф. Галимуллина тоже, как и мой, подправляли перед публикацией?).

Есть у Галимуллина и места, в которых я с ним соглашусь. «Образ Мусы составляет главную тему романа» - да, я тоже так написал. «Показавший себя до этого талантливым детским поэтом, Рафис Курбан доказал свои большие возможности и в прозе». Тоже согласен. Сочинить целый роман без единого нового факта по выбранной теме – для этого нужны недюжинные способности...

...31 июля 2019 в издании Intertat.ru появился репортаж о поездке группы татарстанских писателей в Болгарский государственный историко-архитектурный музей-заповедник («”Ат аунаган җирдә төк кала, язучы булган җирдә тарих кала”: язучылар Болгарга барды һәм нәрсә калды?»). В последней главе «Язучыларыма самолет алып бирер идем, хәлемнән килсә…» автор репортажа Рузиля Мухаметова интересуется у руководителя группы, председателя Союза писателей Татарстана Данила Салихова целью этой поездки, и приводит его ответ: «Писателям много всего нужно увидеть, ведь нельзя написать о том, чего не видел... Однажды в Балтасях, когда там шёл спектакль по моему произведению, ко мне подошёл парень, служивший в Афганистане. Он сказал, что видел постановки по моим пьесам, и спросил, почему я не пишу об «афганцах» и Афганистане. Я ответил: как же я могу написать, браток, ведь я там не был. Например, о концлагере, хоть ты тресни, лучше Наби Даули не напишешь, потому что я этого не видел, а Даули знает о нём абсолютно всё, до последней вши...».

Золотые слова, хоть это и очередная прописная истина. Отсюда вопрос: чего стоит роман о военнопленных-подпольщиках, написанный человеком, не видевшим концлагеря? Да, желающие имеют право сочинять истории хоть о первобытных людях, но, во-первых, им всё равно придётся опираться хоть на какие-то минимальные познания о той эпохе; во-вторых, такие истории в любом случае будут восприниматься как сказки. А ведь автор романа «Ватан» фантазирует об одном из эпизодов войны, память о котором ещё жива в народе, переврав известные факты о нём. И чего стоят хвалебные отзывы о таком романе?