Эпос наших дней

6 января 2019-го мне позвонил племянник Абдуллы Алиша Азат абый Сункишев и поделился новостью: писатель Рафис Курбан сообщил ему, что написал роман о «джалильцах». Мол, по словам автора, он «красиво изобразил» их всех; что он постарался соблюсти объективность, и что такой объективности нет ни у Шайхи Маннура, ни у Габдрахмана Абсалямова; что его роман, скорее всего, окажется последним, посвящённым джалильцам, потому что у людей исчезает интерес к этой теме. Азат абый предложил мне придти в середине февраля в музей-квартиру Джалиля, где предположительно должна была состояться презентация этой книги, приуроченная ко дню рождения поэта. Когда я выразил сомнение, как автор смог найти столько нового материала на эту тему, что его хватило на целый роман, Азат абый согласился со мной: «Вот и я переспросил Рафиса: может быть, он написал повесть? Но нет, он ответил, что роман».

По причинам, изложенным на этом сайте, я скептически отношусь к художественным сочинениям, посвящённым подпольщикам, в состав которых входил и Джалиль (вернее, ему одному). Поэтому с приближением «заветной» даты я не стал выяснять, где и когда ожидается презентация будущей книги, тем более, что на 15 февраля у меня было запланировано дело поважнее – встреча с учениками 15-й школы Казани. А скоро я увидел, что сочинение, о котором мне говорил Азат абый, печатается в журнале «Казан утлары» и газете «Мәдәни җомга». Позже я встретил и интервью Курбана о своём сочинении журналу «Гаилә һәм мәктәп» (№ 3, 2019 год; «Рафис Корбан: «Һәркемнең үз ватаны»; далее - «интервью»). Естественно, я прочитал и его, и роман.

Чуда не произошло: как и все предыдущие, и это произведение оказалось очередным панегириком в честь одного Джалиля, в котором он изображён главной фигурой подпольной борьбы в фашистском плену. Почему-то он оказывается единственным, кто хорошо представляет себе опасности подпольной борьбы и потому неустанно поучает каждого встречного, что нужно соблюдать осторожность и что нужно бороться с фашистами. Самый комичный пример этому – реакция Гайнана Курмаша на предложение Джалиля вступить в легион: «На лбу Гайнана, внимательно, не дыша слушавшего дядю Мусу, проступили капли пота…» («Муса абыйсының сөйләгәнен тын да алмыйча дикъкать белән тыңлап торган Гайнанның маңгаена тир бөртекләре бәреп чыкты…»). Прошедший двухмесячные курсы политруков корреспондент фронтовой газеты даёт наставления профессиональному разведчику, прошедшему советско-финскую войну, который до их встречи создал подпольную организацию, затем вовлёк в неё Джалиля, а до этого с другими товарищами успел убедить три батальона легионеров перейти на сторону Красной Армии! И от таких «откровений» Курмаша прошибает пот…

В предисловии к интервью Р. Курбана перечисляются авторы предыдущих сочинений о Джалиле; среди них есть и имя почётного профессора МГИМО МИД России, доктора исторических наук Абдулхана Ахтамзяна. Любопытно, читал ли Рафис Харисович книгу этого профессора «Муса Джалиль и его соратники в Сопротивлении фашизму»? На странице 113 (в издании 2006 года) он говорит: «"Главным зачинщиком" татарского сопротивления нацистам имперский суд признал Гайнана Курмашева…» (так же в 2002 году сказал и писатель Рафаэль Мустафин); «…эту группу советских военнопленных татарского происхождения правильнее и точнее было бы называть "Группой Курмашева". Именно под этим девизом можно продолжать поиск в германских архивах». Да, в первой части романа Корбан признаёт, что Курмаш создал подпольную группу, но её руководителем почему-то оказывается Джалиль («Вся организационная работа велась из Демблина. И выполнялась после согласования с Джалилем…»; «Руководимая Джалилем подпольная организация…», и т.п.); и в интервью, несмотря ни на что, видим знакомое: «Героизм Мусы - не только в создании подпольной организации…».

Не менее смешно читать и такое: «Больше всего пачек листовок, призывавших к восстанию, было найдено под лежанкой Гайнана, поэтому и подумали, что он был главой организации». («…Баш күтәрүгә чакырып язылган листовка төргәкләренең иң күбесе Гайнан ятагыннан табылгач, оешманың башлыгы да ул дип уйладылар»). Что это за суд, который определяет степень вины подсудимых по сумме листовок, найденных под их лежанками? Зачем тогда вообще был нужен суд? Вина подпольщиков устанавливалась в результате допросов, о чём можно прочитать в книгах. Считаю, что такие утверждения унижают Курмаша и его роль в подпольной деятельности.

В биографиях товарищей Джалиля, казнённых вместе с ним, приводятся подробности, не встречавшиеся ранее в подобных сочинениях; нужно ли понимать так, что в этом и состоит их «красивое» изображение? Но в романе приведены такие же подробности из жизни эмигрантов, сотрудничавших с фашистами - Гарифа Султана, Ахмета Тимера, Шафи Алмаса и других, и даже рейхсминистра Германии по оккупированным восточным территориям Альфреда Розенберга. Тогда надо признать, что автор изобразил их так же красиво, как и пленных.

У меня также сложилось впечатление, что Джалиля в лагере окружали люди не очень высоких умственных способностей. Парень по имени Газим, увидев Абдуллу Алиша, удивляется: «Вас не узнать – настолько вы обросли бородой. Похоже, вы давно не брились» («Сезне танырлык та түгел, йөзегезне сакалмыек баскан. Күптән кырынганыгыз да юк, ахры»). Автор испытывает жалость к Газиму или таким образом изображает его «красиво»? Как-никак, паренёк самостоятельно пришёл к правильному выводу о происхождении растительности на лице поэта... Услышав, что Рахим Саттар подумывает о побеге из плена, Джалиль ненавязчиво, но мудро наставляет его: «Возможность бежать всегда представится; бороться надо, дружок» («Качарга һәрвакыт җай чыгарга мөмкин. Ләкин көрәшергә кирәк, Рәхим дускай»). И здесь корреспондент поучает десантника, выполнявшего специальные задания командования, участника советско-финской войны, активного члена подпольной организации. (Кстати, если было так легко дождаться случая бежать, зачем легионерам было дожидаться отправки на фронт? Глядишь, и не нужно было бы вести среди них агитацию...). После этого уже не приходится удивляться бессмертному сказанию о туго соображающем и потому провалившем подпольную группу Баттале, кочующему из книги в книгу: «Простодушный, излишне доверчивый Баттал, перестав сомневаться в Махмуте, понемногу начал открываться ему...» и т.п.

Даже немецкие историки, с которыми я с дочерью встречался в Берлине, опровергли версию о вине Баттала в провале им своей организации, а писатель Туфан Миннуллин, согласившись с моими аргументами, выбросил из своей пьесы «У совести вариантов нет» («Моңлы бер җыр») эпизод с кающимся с своей легковерности Батталом. Так о какой объективности романа может после этого идти речь? (Напоминаю: все соответствующие аргументы приведены на этом нашем сайте выше).

Странно, что несмотря на настойчивые призывы ко всем встречающимся знакомым бороться с фашистами Джалиль почему-то ещё сомневался, стоит ли ему самому принимать участие в этой борьбе. Придя на перевязку к старшему врачу лагерного лазарета Аркадию Львовичу Льву (у врача такая фамилия - «Лев»), он делится с ним своими размышлениями, на что тот даёт категоричный совет: мол, и не раздумывай, быть агитатором в легионе ещё полезнее; записывайся туда и начинай агитировать всех вступивших туда переходить на сторону Красной Армии. На что Джалиль задумчиво отвечает: спасибо, Аркадий Львович, вы окончательно стёрли мои сомнения, и - видимо, по привычке бывалого подпольщика – предупредив врача, чтобы этот разговор оставался между ними, уходит.

Первоисточник, откуда был взят этот эпизод, удалось найти без особого труда. Вот как он выглядит в книге Рафаэля Мустафина «По следам поэта-героя» (Москва, 1971, стр. 74-75): «Однажды в перевязочной лагерного госпиталя старший врач Аркадий Львович Лев в присутствии Толкачëва завел с Джалилем разговор об отношении к легионам. Они хорошо знали друг друга, поэтому говорили откровенно, не таясь. Муса высказал своё резко отрицательное отношение к этим фашистским формированиям. Он видел только один выход – любой ценой бежать из лагеря. (Выделено мною – ФБ). Аркадий Львович придерживался другого мнения. Он считал, что надо воспользоваться этой возможностью, чтобы сохранить людей и переправить их на сторону Красной Армии. «Даже если перейти к своим не удастся, - говорил он, - смерть с оружием в руках будет куда почëтнее и полезнее для Родины, чем бессмысленная гибель от голода и тифа». Аркадий Львович предложил Мусе самому пойти в легион, так как, по его словам, «бросить командиру солдат на произвол судьбы равносильно дезертирству. – Надеть вражеский мундир? – вспыхнул Джалиль. – Никогда!».

Так кто из пленных смотрел на вещи более трезво и кто кого убеждал не бежать, а вступить в легион и бороться с фашистами? (В документальном фильме «Тайна двух приговоров» 2019 года из этого эпизода исчезло предложение врача Мусе «самому пойти в легион», а концовка была смягчена: «Но и после этой беседы поэт сомневался»).

В романе предостаточно и других утверждений, противоречащих другим источникам. Например, о Клаусе Шенк граф фон Штауффенберге говорится, что «Именно этот полковник и организовал заговор 20 июля» (покушение на Гитлера в 1944 году – ФБ; «20 июльдәге заговорны менә шушы полковник оештыра да инде»). В газете «Известия» № 14 за 29 января 2009 года было помещено интервью немецкого историка, профессора, руководителя Берлинского мемориального центра Сопротивления нацизму (музея Германского Сопротивления) Йоханнеса Тухеля под названием «Фильм «Операция Валькирия» - некорректный и неправдивый». Господин Тухель утверждал, что хотя Штауффенберг и был одной из главных фигур заговора, но говорить, что он организовал его один, неправильно. В романе друг подпольщика Михаила Иконникова Русанов оказываается освобождённым из тюрьмы, а А. Ахтамзян в своей книге пишет, что капитан НКВД Александр Дмитриевич Русанов, не в силах больше терпеть пытки, вскрыл себе вены и погиб в заключении (103-105 стр.). По роману, Рахим Саттар оказывается застреленным партизанами, принявшими его за немца, а писатель-следопыт Шагинур Мустафин, ссылаясь на слова писателя-фронтовика Шайхи Маннура, говорит, что спрятавшихся в стогу сена легионеров сжигают фашисты при помощи огнемёта («Алар – Җәлил-Кормаш йолдызлыгыннан!..», 26 стр.). Я могу понять, почему Р. Курбан говорит, что блокада Ленинграда продолжалась девятьсот дней – ведь все так говорят, но давно известно, что она длилась восемьсот семьдесят два дня. И откуда он взял, что подпольщики, давая клятву верности своему делу, резали себе ладони до крови?

Честно говоря, практически во всех книгах о так называемых «джалильцах» хватает ошибок. Интересно, что когда я встретился с А. Ахтамзяном, приехавшим в 2008 году из Москвы в Казань для участия в митинге памяти «джалильцев» (28 августа в гостинице «Шаляпин», где он остановился) и спросил его о происхождении ошибок в его книге, уважаемый профессор не смог мне ответить ничего. Поэтому здесь я ссылаюсь только на те места из его книги, которые подтверждаются другими источниками.

Из интервью Р. Курбана: «Думаю, организация легиона была в то время единственным способом спасти пленных от голодной смерти» («...Әсирләрне ач үлемнән коткарып калу өчен легион оештыру ул вакытта бердәнбер дөрес юл булган дип уйлыйм»). То есть он повторил ошибку, допущенную в статье в электронной газете «Intertat.ru» (см. заметку на этом сайте «Об одной знаменательной февральской дате»). Ну что ж, ещё раз: легион создало немецкое командование, и не для спасения пленных от голодной смерти, а для их использования против Красной Армии. Причём в романе автор именно так и объясняет цель легиона. А подпольщики занимались агитацией загнанных в него легионеров, чтобы те не воевали против своей родины.

В интервью Р. Курбан говорит: «Не хочу подробно говорить о семейном положении Мусы. Кто прочитал роман, сам всё увидит и поймёт»; «Я поддерживаю связь с некоторыми представителями рода Джалиля и осведомлён, что кое-кто из них уехал из нашей страны». Однако я, например, не понял вот чего: сын Джалиля Альберт умер в 1999 году, а его внуки, как сообщалось, живут в Казани; дочь Люция со своей дочерью Лилианой и внуком Багратом живут в Петербурге; дочь Чулпан со своей дочерью и внуками – в Москве; так кто из потомков Джалиля уехал из России?

В марте 2019 года я, присоединившись к «делегации» из 31-й школы Казани, съездил в Мензелинск, где посетил музей Джалиля. Экскурсовод этого музея сказала, что правнук Джалиля Михаил Митрофанов уехал учиться музыке в Израиль; надолго ли, неизвестно. Если Р. Курбан имел в виду его отъезд, почему было не сказать это открыто? Вряд ли он имел в виду каких-то других, неизвестных широкой общественности отпрысков поэта. «Я не считал своим долгом копаться глубже в личной жизни этой великой личности», говорит Р. Курбан. (Можно подумать, кто-то мог бы сказать наоборот - что он считает своим долгом копаться в чьей-либо личной жизни). Значит, общаться с потомками Джалиля самому и быть в курсе подробностей их жизни – это благородный труд по изучению биографии «великой личности», а вопросы читателей, провоцируемые многозначительными, расплывчатыми выражениями с намёком на собственное превосходство – это «копание» в его личной жизни? Если бы автор, как мензелинский экскурсовод, кратко и ясно сказал об отъезде Митрофанова, как это могло бы задеть честь Джалиля и какое отношение этот отъезд правнука имеет сейчас к личной жизни поэта?

Чтобы не слишком увеличивать эту заметку, не буду останавливаться на орфографических ошибках в романе и на других «перлах», способных вызвать только усмешку.

Из интервью Р. Курбана: «Вышли художественные произведения, статьи, очерняющие Джалиля и его товарищей. Эти… авторы вызвали у меня презрение, поэтому в прошлом году я, наконец, решился написать этот роман»; «Стремление показать Джалиля святым – это наследие советского общества, идеализировавшего коммунистов». А роман Р. Курбана вызвал у меня разочарование: расхваливаемый из поколения в поколение поэт и в этом бесцветном произведении в очередной раз предстал именно святым. Со временем затухает интерес ко всем событиям, но, в отличие от автора, я надеюсь, что такое сочинение о так называемых «джалильцах» станет последним.

Конечно, я тоже могу ошибаться в оценке романа «Ватан», поэтому у меня один вопрос к его автору: каками источниками он пользовался при его написании? (В частности, мне интересно происхождение немецких фраз. Даже если допустить, что он, не владея немецким в совершенстве, сам переводил диалоги «немцев», это достойно уважения; только, по-моему, было бы лучше дать их на проверку правописания специалистам).

28 февраля 2015 года в райцентре Алексеевское Татарстана проходила школьная конференция, посвящённая году литературы и 70-летию победы в Великой Отечественной войне. Мы с Рафисом Харисовичем принимали участие в работе жюри «творческой лаборатории», посвящённой Салиху Батталу, и по окончании конференции вместе вернулись в Казань на машине Союза писателей. В дороге я рассказал всем попутчикам, что нового мы узнали из истории подпольной группы Курмаша; можно сказать, я пересказал содержание этого нашего сайта и, как всегда, предложил критически оценить рассказанное мною. Так что мешало Рафису Харисовичу сделать это и ознакомиться с источниками, названными мною? Или, например, посоветоваться хотя бы с заведующим музеем Великой Отечественной войны в Казани Михаилом Черепановым? А пока этот «объективный» роман с универсальным, ничего не говорящим названием «Родина» о единственном патриоте-поэте, руководившем разведчиком, нуждавшимся в таком руководстве и наивным, доверчивым крестьянским сыном, разошёлся через газету «Мәдәни җомга» тиражом 1600 и журнал «Казан утлары» тиражом 4004 экземпляров. Не считая книг, разумеется, которые будут советовать читать школьникам, и которыми кто-то из них воспользуется при подготовке к очередной конференции…

20 апреля я послал своё, изложенное здесь мнение о романе «Ватан» в редакцию «Казан утлары». Как и ранее, когда в разговоре с другими собеседниками речь заходила о подробностях истории группы Курмаша, ответа не последовало. Если не считать автоответчика, разумеется, приславшего «расписку»: «Спасибо, мы получили ваше письмо»…