Размышления о Салихе Баттале. Часть 2

Предлагаем воспоминания о Салихе Баттале его племянника. Статья даётся с разделением на десять частей.

Теперь предлагаю свой рассказ.

Когда мы с сестрой Фаридой ещё были в возрасте, когда из всех окружающих тебя людей узнаёшь только маму и папу, уже тогда мы пользовались подарками дяди Салиха. По словам родителей, это он нашёл им детскую коляску – тогдашний дефицит. Запомнилось, как я пугался, когда мама на ходу, играя, отпускала ручку коляски. Позже мы с сестрой катали друг друга в другой «коляске» - тоже подарок дяди – фактически деревянном ящике на колёсиках (есть и такая фотография). Но особенно нам нравилась очень похожая на живую собачка – чёрная, на проволочном каркасе, наполненная опилками; интересно было даже трясти её короткий гнутый хвостик. Под воздействием этих впечатлений сорок лет спустя Фарида завела точно такого же настоящего чёрного пуделя.

В те годы Салих Вазыхович жил на улице Бутлерова, доме № 20. Когда в 1961 году мы переехали на эту же улицу, он женился на артистке оперного театра по имени Мадина и переехал на улицу Гагарина. Наша «новая» квартира отапливалась дровами, поэтому вместо бани мы часто ездили мыться на их квартиру со всеми удобствами. После ванны и ужина у взрослых начинались разговоры, а для нас у дяди были готовы игрушечные весы – подвешенная к трубе отопления палочка со спичечными коробками по концам. Нам надолго хватило этой «действующей модели» весов.

Ещё Салих абый придумал для нас такое интересное занятие. Со словами: «Кто бы сделал мне массаж?» он ложился на диван и предлагал мне с сестрой пройтись по нему. Несмотря на наш маленький возраст и вес, мы понимали, что ходьба по живому человеку может причинить ему боль, поэтому ходили по его туловищу и ногам осторожно, опираясь о стену. Родители похваливали нас, а дядя, изображая наслаждение, приговаривал: «Ух, хорошо!». Такой массаж у нас назывался «Топтание дяди Салиха». Разумеется, скоро это топтание прекратилось. Однако, когда мы выросли, то с удивлением узнали, что эту функцию продолжили некоторые люди (и даже серьёзные организации). Многие из них, годившиеся дяде в сыновья, не видевшие трудностей, которые выпали ему, как дети, поощряемые «свыше», старательно топтали его, искренне веря, что это для его же пользы. Но в одном у нас было различие.

В архиве Салиха Вазыховича есть заявление от 1980 года директору Литфонда. Упоминая материальные трудности, испытываемые им из-за поэмы «Послание хану Батыю», он просит выделить ему пятьсот рублей и пишет: «А моральные трудности невозможно измерить никакими мерами. Сколько раз я доходил до желания покончить с собой, и только пример великого Ленина, обвинённого как немецкий шпион и раненного отравленной пулей Каплан, удерживал меня..». Разве можно было представить себе такие ужасные последствия от топтания моего и сестры? Наоборот, его даже можно назвать полезным: возможно, мы помогли закалиться поэту, боровшемуся за правду; вот была же польза и от Ленина…

Даже когда распался Советский Союз и потерялся смысл давить на таких людей, как Салих Вазыхович, мне пришлось ещё раз пройтись по нему.

Возможно, зная, что его будут хоронить в гробу, могилу ему выкопали без традиционного у мусульман бокового углубления – «ляхет». Но доски для этого были приготовлены, поэтому их попытались поставить; для этого спустился я. Без углубления они оказались коротки и чтобы приподнять их, с одной стороны гроба начали подсыпать землю. Чтобы не испачкаться, я переступал по гробу, последний раз «топча» дядю…

Салих абый с женой по очереди брали меня и Фариду к себе ночевать. Один раз я очень позавидовал Фариде, потому что Мадина апа даже сводила её на оперу «Евгений Онегин». Там сестра, конечно, заснула, и проснулась от «выстрела» пистолета на дуэли.

…Через три года на Бутлерова провели воду и газ, но мы продолжали ходить в гости к дяде – и на их городскую «зимнюю» квартиру, и на дачу. Вместе с нами к нему часто приходил его сын Виктор, а когда появлялся ещё один младший брат Салиха Вазыховича Мобарак абый, встреча трёх братьев, которым посчастливилось вернуться с войны, становилась особенно задушевной. (Их старшая сестра Лейла приходила к дяде Салиху реже, в основном сама по себе; она умерла в 1981 году).

На даче Салих абый много чего делал своими руками. У одного фонарного столба был установлен столярный верстак, у домика – точильный станок, в центре участка – маленький бассейн, выложенный плёнкой. Поскольку в домике было место на двоих, сначала мы ночевали в палатке, позже Салих абый почти вплотную к старому построил дом побольше из гипсолитовых плит, а напротив их – дощатую баньку. Банька была шестиугольной, и мой отец по аналогии с пятиугольным Пентагоном в США назвал её «Алтыгон». У старого домика стоял громоотвод, поэтому в грозовые ночи мама, я и Фарида долго не могли заснуть от грохота разрядов молний.

Когда для нас в саду не было заданий вроде сбора ягод, вскапывания земли или пополнения запаса воды, я торопился получить разрешение взять печатную машинку дяди Салиха, чтобы записывать всё, что придёт в голову (сейчас эта машинка хранится в музее деревни Большие Тиганы). В четвёртом классе я, подражая Жюлю Верну, взяв из его «Таинственного острова» имена нескольких персонажей, объявил, что начинаю писать роман. Это «произведение» я писал от руки на разрезанных на четвертинки листках, взятых у Салиха Вазыховича. Временами он, старась не показать усмешки, интересовался судьбой главного героя: «Ну, как пишется роман?». Этот «роман» и сейчас лежит среди наших старых блокнотов.

В те годы я пробовал также сочинять стихи. Видя это, родители уговорили меня показать их дяде Салиху, чтобы он дал им профессиональную оценку. Вместе со мной решилась показать свои несколько строчек и Фарида. Написанное мною составило половину школьной тетради, а смысл мало отличался от написанного сестрой. Салих абый похвалил мои стихи, посоветовал продолжать писать; от души рассмеявшись от одного из них, даже забрал его себе, сказав, что оставит в своём архиве, но более высокой оценки удостоил всё же Фариду, потому что её стихотворение было написано на татарском языке. Выслушав её, он с улыбкой предложил добавить свою пару строчек, срифмованных с её пятью.

Все части:
- Часть 1
- Часть 2
- Часть 3
- Часть 4
- Часть 5